Неточные совпадения
Наконец, чтобы перейти к девятнадцатому числу окончательно, скажу
пока вкратце и, так сказать, мимолетом,
что я застал их всех, то есть Версилова, мать и сестру мою (последнюю я увидал в первый раз в жизни), при тяжелых обстоятельствах, почти в нищете или накануне нищеты.
Может, я очень худо сделал,
что сел писать: внутри безмерно больше остается,
чем то,
что выходит в словах. Ваша мысль, хотя бы и дурная,
пока при вас, — всегда глубже, а на словах — смешнее и бесчестнее. Версилов мне сказал,
что совсем обратное тому бывает только у скверных людей. Те только лгут, им легко; а я стараюсь писать всю правду: это ужасно трудно!
— Ну, хорошо, — сказал я, сунув письмо в карман. — Это дело
пока теперь кончено. Крафт, послушайте. Марья Ивановна, которая, уверяю вас, многое мне открыла, сказала мне,
что вы, и только один вы, могли бы передать истину о случившемся в Эмсе, полтора года назад, у Версилова с Ахмаковыми. Я вас ждал, как солнца, которое все у меня осветит. Вы не знаете моего положения, Крафт. Умоляю вас сказать мне всю правду. Я именно хочу знать, какой он человек, а теперь — теперь больше,
чем когда-нибудь это надо!
Вообще же настоящий приступ к делу у меня был отложен, еще с самого начала, в Москве, до тех пор
пока я буду совершенно свободен; я слишком понимал,
что мне надо было хотя бы, например, сперва кончить с гимназией.
Любил я тоже,
что в лице ее вовсе не было ничего такого грустного или ущемленного; напротив, выражение его было бы даже веселое, если б она не тревожилась так часто, совсем иногда попусту, пугаясь и схватываясь с места иногда совсем из-за ничего или вслушиваясь испуганно в чей-нибудь новый разговор,
пока не уверялась,
что все по-прежнему хорошо.
— Это ты про Эмс. Слушай, Аркадий, ты внизу позволил себе эту же выходку, указывая на меня пальцем, при матери. Знай же,
что именно тут ты наиболее промахнулся. Из истории с покойной Лидией Ахмаковой ты не знаешь ровно ничего. Не знаешь и того, насколько в этой истории сама твоя мать участвовала, да, несмотря на то
что ее там со мною не было; и если я когда видел добрую женщину, то тогда, смотря на мать твою. Но довольно; это все
пока еще тайна, а ты — ты говоришь неизвестно
что и с чужого голоса.
Помню еще,
что меня всего охватила мало-помалу довольно чувствительная нервная дрожь, которая и продолжалась несколько минут, и даже все время,
пока я был дома и объяснялся с Версиловым.
—
Пока на постоялый двор, чтоб только не ночевать в этом доме. Скажи маме,
что я люблю ее.
— Да ведь вот же и тебя не знал, а ведь знаю же теперь всю. Всю в одну минуту узнал. Ты, Лиза, хоть и боишься смерти, а, должно быть, гордая, смелая, мужественная. Лучше меня, гораздо лучше меня! Я тебя ужасно люблю, Лиза. Ах, Лиза! Пусть приходит, когда надо, смерть, а
пока жить, жить! О той несчастной пожалеем, а жизнь все-таки благословим, так ли? Так ли? У меня есть «идея», Лиза. Лиза, ты ведь знаешь,
что Версилов отказался от наследства?
— Друг мой, — сказал он вдруг грустно, — я часто говорил Софье Андреевне, в начале соединения нашего, впрочем, и в начале, и в середине, и в конце: «Милая, я тебя мучаю и замучаю, и мне не жалко,
пока ты передо мной; а ведь умри ты, и я знаю,
что уморю себя казнью».
— Без десяти минут три, — спокойно произнесла она, взглянув на часы. Все время,
пока я говорил о князе, она слушала меня потупившись, с какою-то хитренькою, но милою усмешкой: она знала, для
чего я так хвалю его. Лиза слушала, наклонив голову над работой, и давно уже не ввязывалась в разговор.
— Пока-то еще заслужишь, а здесь тебя и ни за
что любят.
— Совершенно вас извиняю, господин офицер, и уверяю вас,
что вы со способностями. Действуйте так и в гостиной — скоро и для гостиной этого будет совершенно достаточно, а
пока вот вам два двугривенных, выпейте и закусите; извините, городовой, за беспокойство, поблагодарил бы и вас за труд, но вы теперь на такой благородной ноге… Милый мой, — обратился он ко мне, — тут есть одна харчевня, в сущности страшный клоак, но там можно чаю напиться, и я б тебе предложил… вот тут сейчас, пойдем же.
В десять часов я намеревался отправиться к Стебелькову, и пешком. Матвея я отправил домой, только
что тот явился.
Пока пил кофей, старался обдуматься. Почему-то я был доволен; вникнув мгновенно в себя, догадался,
что доволен, главное, тем,
что «буду сегодня в доме князя Николая Ивановича». Но день этот в жизни моей был роковой и неожиданный и как раз начался сюрпризом.
— Нет! мой милый, отнюдь нет; мы все так и уговорились. Это семейно, семейно и семейно.
Пока я лишь открылся вполне Катерине Николавне, потому
что считаю себя перед нею виновным. О, Катерина Николавна — ангел, она ангел!
— Здравствуй, мой милый. Барон, это вот и есть тот самый очень молодой человек, об котором упомянуто было в записке, и поверьте, он не помешает, а даже может понадобиться. (Барон презрительно оглядел меня.) — Милый мой, — прибавил мне Версилов, — я даже рад,
что ты пришел, а потому посиди в углу, прошу тебя,
пока мы кончим с бароном. Не беспокойтесь, барон, он только посидит в углу.
Душевного состояния моего не буду
пока формулировать; если б читатель узнал, в
чем оно состояло, то конечно бы не поверил.
О, я чувствовал,
что она лжет (хоть и искренно, потому
что лгать можно и искренно) и
что она теперь дурная; но удивительно, как бывает с женщинами: этот вид порядочности, эти высшие формы, эта недоступность светской высоты и гордого целомудрия — все это сбило меня с толку, и я стал соглашаться с нею во всем, то есть
пока у ней сидел; по крайней мере — не решился противоречить.
Это ты хорошо сейчас сказал про капитал; но видишь, Ламберт, ты не знаешь высшего света: у них все это на самых патриархальных, родовых, так сказать, отношениях, так
что теперь,
пока она еще не знает моих способностей и до
чего я в жизни могу достигнуть — ей все-таки теперь будет стыдно.
— Ты все узнаешь, — сказал он, с задумчивою улыбкой, — и, уж конечно, я,
что надо, не потаю от тебя, потому
что затем тебя и привел; но теперь
пока это все отложим.
Все,
что было в силах моих, я отслужил тогда России,
пока в ней был; выехав, я тоже продолжал ей служить, но лишь расширив идею.
Впишу здесь, пожалуй, и собственное мое суждение, мелькнувшее у меня в уме,
пока я тогда его слушал: я подумал,
что любил он маму более, так сказать, гуманною и общечеловеческою любовью,
чем простою любовью, которою вообще любят женщин, и чуть только встретил женщину, которую полюбил этою простою любовью, то тотчас же и не захотел этой любви — вероятнее всего с непривычки.
Смиряло и останавливало его
пока лишь то,
что Катерина Николаевна ни разу, ни словом, ни намеком не позволила себе заикнуться в его присутствии об Анне Андреевне с дурной стороны или обнаружить хоть что-нибудь против намерения его вступить с нею в брак.
Таким образом, на этом поле
пока и шла битва: обе соперницы как бы соперничали одна перед другой в деликатности и терпении, и князь в конце концов уже не знал, которой из них более удивляться, и, по обыкновению всех слабых, но нежных сердцем людей, кончил тем,
что начал страдать и винить во всем одного себя.
— Я пришла потому,
что вас прежде любила; но, знаете, прошу вас, не угрожайте мне, пожалуйста, ничем,
пока мы теперь вместе, не напоминайте мне дурных моих мыслей и чувств.
Во-первых, мне стало ясно, как дважды два,
что из старика, даже почти еще бодрого и все-таки хоть сколько-нибудь разумного и хоть с каким-нибудь да характером, они, за это время,
пока мы с ним не виделись, сделали какую-то мумию, какого-то совершенного ребенка, пугливого и недоверчивого.
Хоть Татьяна Павловна и рассердилась на ее исчезновение без спросу, но подумала лишь,
что она вышла в лавочку, и тут же
пока забыла об этом.
Это была бы картина, художественно законченная, русского миража, но существовавшего действительно,
пока не догадались,
что это — мираж.